Восточные монеты
Общие вопросы истории чеканки старинных монет с изображениями в Северной Месопотамии и Сирии
Тюркоязычные ближневосточные династы чеканили монеты как с изобразительной тематикой, так и без нее, исключительно с надписями и декоративными орнаментами, столь любимыми мусульманскими художниками. Серебряные и золотые монеты выпускались в полном соответствии с правилами оформления денежных знаков, сложившимися после реформ халифа Абд ал-Малика в VII в.и ставшими универсальными для все исламской нумизматики.
Большую часть «изобразительных» или «фигуративных» монет составляют медные дирхемы со следами серебрения на некоторых из них. Классические серебряные дирхемы в рассматриваемой части мусульманского мира по-прежнему являлись основным денежным номиналом, главным средством платежа. Но к концу XI в. Восток переживал «серебряный кризис», во время которого содержание серебра в дирхемах уменьшалось до того, что они стали медными. Тем не менее, на многих медных монетах легенда начинается словами «Этот дирхем чеканен…».
Особенностью исламской денежной экономики была ас-сикка – право правителя чеканить монеты со своим именем, предоставляемое ему багдадским халифом или – далее по иерархической лестнице – стоявшим над ним сюзереном. При этом соблюдалась иерархия номиналов: имя правителя среднего уровня, как правило, не помещалось на золотых динарах или серебряных дирхемах, в противном случае оно следовало после титула и имени халифа и султана; на медных оно могло быть указано и без обозначения вышестоящих персон. Большинство монет выпускались от имени атабеков, беев, эмиров, маликов, ас-сикка которым было даровано халифами или султанами. Важную роль играла и борьба местных правителей за политическую и финансовую самостоятельность, за выход из подчинения тому или иному султану, светскому правителю, оставаясь в формальном подчинении правителю духовному – халифу из династии Аббасидов. Поэтому вопросом престижа для них было помещение своего имени хотя бы на медных, но дирхемах. Кроме наименования монеты, в легенде за редким исключением указывался город, где монета чеканилась и дата эмиссии.
Человеческие лики и фигуры на многих типах дирхемов способны вызвать вопрос: «Как же могли сочетаться изображения живых существ с запретами шариата на подобные изображения?» Запрет этот сложился далеко не сразу и преимущественно касался архитектуры и других материальных памятников, представлявших ислам и служивших для отправления его религиозных обрядов. В сфере светской жизни этот запрет не был принципиально строг и определялся личными пристрастиями и интересами заказчика и/или мастера, создавшего декор того или иного сооружения (крепостных башен и стен, погребальных построек, дворцов и т.п.), книжные миниатюры, различные бытовые предметы. Т.е., изображения на денежных знаках не конфликтовали с религиозно-ментальными воззрениями, сложившимися в Анатолии и Северной Месопотамии к концу XI в.
С другой стороны и монеты, и многие другие памятники отражают вкус и художественные интересы туркмено-огузских племен, заселивших тогда вышеназванную территорию. В Средней Азии археологические находки и объекты тюркского происхождения, как и древнетюркские монеты, демонстрируют нам множество изображений, как людей, так и животных. Наиболее представительными из них являются каменные статуи - балбалы, более известные как каменные бабы. С принятием ислама и воздействием мусульманского искусства Ирана художественные пристрастия огузов-туркмен претерпели сильную модификацию: «отбрасывающие тень» статуи практически исчезли, но плоские и рельефные изображения остались, поскольку напрямую не противоречили запретам шариата. Расселившись на землях, наполненных памятниками глубокой древности, эллинской и римской культур, христианской Византии, туркмены (получившие название туркоманы) попали под мощное влияние местных культурных традиций, отвечавших частично их собственному художественному вкусу. Изначально носителями и хранителями таких традиций были художники и ремесленники, оставшиеся в завоеванных христианами городах, т.е. греки-византийцы, армяне, ассирийцы, а также курды-езиды. Позже часть их приняла ислам, но и среди туркоманов, осевших в городах, вероятно, появились свои ремесленники, перенявшие технические навыки гравировки по металлу, изготовления монетных штемпелей.
Таким образом, к последней четверти XI в. Северной Месопотамии, Восточной Анатолии, Северной Сирии сложились условия, при которых помещение на монетах фигур как реальных, так и мифологических выглядело естественно и гармонично. Тем более, что античный и византийский миры оставили множество образцов для копирования не только на монетах, но и в архитектуре, скульптуре, рукописях, мозаиках, артефактах декоративно-прикладного назначения.
Как уже отмечалось выше, чеканка монеты являлась важным элементом иерархической репрезентации мусульманского властителя. Она находилась под его контролем, и гравировщики штемпелей не могли самостоятельно выбирать прототипы для новых мусульманских монет среди портретов языческих богов и правителей, античных и христианских сюжетов. Работа в условиях довлеющей мусульманской среды неизбежно давала о себе знать, как свидетельствуют о том легенды на «изобразительных» монетах, за исключением самых ранних, Данишмендидов. Арабские слова написаны каллиграфически четким почерком, тогда как латинские и греческие практически всегда искажены. Скопированные изображения также зачастую несут детали, явно не понятые резчиком штемпеля.
Специалисты по истории искусства рассматриваемого региона делят сюжеты изображений на его памятниках по трем основным темам: придворная, астрологическая и любовная. Первые две широко представлены в монетной пластике. Поверхность денежного знака становилась площадкой, на которой в том или ином виде тюркский малик или эмир представляет себя одного или в окружении маликов-ангелов, последние могли выступать здесь и самостоятельно. Какие бы античные или византийские образы ни переносились на медные дирхемы или фельсы, благодаря надписям они отождествлялись с личностью конкретного правителя. В те же (или близкие к эмиссиям таких монет) годы выпускались и другие, на которых восточный суверен был представлен в соответствующем интерьере, одежде, с атрибутами и в «тронной» позе. На них мы видим такие же кафтаны, шаровары, шапки, инсигнии, в которые создатели восточных монет «переоблачили» древних героев, богов и царей. Таким образом, противопоставление монет с заимствованными и оригинальными изображениями теряет смысл.
Астрологическая тематика представлена аллегориями планет (Луны, Марса, Венеры) и знаков Зодиака, из которых точно идентифицирован только Стрелец в виде кентавра. Солнце, по-видимому, представляет фигура Двуглавого Петуха, обычно идентифицируемого как двуглавый орел, это один из наиболее семантически сложных и неоднозначных символов. Возможно, к этой же тематической группе можно отнести композиции со всадниками на льве и драконе.
Интересен факт наличия в мастерских или при дворцах экземпляров древних монет, которые служили прототипами для создателей новых дирхемов. Анализ показывает, что за такие образцы чаще всего брались крупные медные, серебряные или золотые монеты. Это не та медная разменная мелочь, что чаще всего попадается в культурном слое древних городов, до сих пор буквально «валяясь под ногами». Копировались достаточно массивные или крупноформатные денежные знаки, обладавшие в глазах потребителя престижным характером. Золото же в иерархии металлов представляло особую ценность само по себе. Иногда копировались такие монеты, находки которых не зарегистрированы в этом регионе, не проникавшие сюда в силу политических границ и экономических барьеров античного мира. Такие путешествия, например, греческие серебряные тетрадрахмы IV в. до н.э. могли совершать только в более позднее время, уже не как средства платежа, но в качестве экзотических сувениров. Не будет преувеличением сказать, что Артукиды, Зенгиды и другие династы начали «собирать» древние монеты раньше, чем это явления возникло в Европе в XIV в.
Копируемое изображение могло не только более или менее точно повторять избранную модель. Некоторые типы являются эклектичными, составленными из отсутствующих на оригиналах деталей. Например, на одном из дирхемов Артукидов Мардина помещен портрет римского императора, а рядом с ним неопознанный персонаж в одежде, близкой к византийским образцам, но в сасанидской короне. Если такое произвольное сочетание не служило помехой для общей композиции монеты, то его же мы, вероятно, можем наблюдать и в ее частях. Может, именно поэтому в результате смешения различных элементов появился указанный выше персонаж, а также портрет анфас в византийском стиле, но такой же сасанидской короне, на другом типе дирхемов. Практически всегда копируемое изображение подвергалось редактированию, своего рода «тюркизации»: убирались надписи с именем и титулом, искажалась или игнорировалась христианская символика. Так, на дирхеме Данишмендидов Сиваса нимб Иисуса Христа становится подголовником на спинке Его престола. На других типах, оригинальных туркменских, появляются косички, одежды наподобие халатов, шаровары, войлочные шапки и тюрбаны. Правитель иногда сидит на тахте, на подушке или на троне под балдахином. Разнообразие портретных сюжетов, объединяемых определенными стилистическими и композиционными чертами, позволяет говорить о зарождении здесь иконографического канона, к сожалению, не получившего дальнейшего развития после нашествия монголов.
В 1260-х г.г., после установления в регионе власти монгольских ханов, традиция помещения на денежных знаках изображений людей переходит на монеты Ильханов. Но они уже копируют не древние образцы, а дирхемы и фельсы, выпущенные в предыдущий период. Популярность и распространенность некоторых фигур отразилась и в русской нумизматике. На некоторых деньгах XV в. отчеканены изображения, внешне схожие с изображениями на дирхемах аббасидов.